…Не так давно мы читали у Мандельштама:

 

А еще над нами волен

Лермонтов, мучитель наш…

 

Как мучительны были жизнь, поэзия и проза для самого Лермонтова!

Почему же «мучитель наш»? Эту загадку мы не разгадали.

Про «дайте Тютчеву стрекозу» есть целое исследование (Настя прислала ссылку), а про мучителя-Лермонтова разгадки нет – или мне она неизвестна.

Отношения между Поэтами – такая тайна…

​

А название вечера – это обращение поэта к женщине? Эта загадка попроще. Перечитайте вновь это гениальное стихотворение, растиражированное вплоть до «культовых» «Покровских ворот» (развязный и милый Костик плотоядно дурачится, цитируя: «за тайные мучения страстей, …отраву поцелуя…»), так вот, перечитайте и убедитесь: всё не так! Это, без сомнения, обращение к Богу, итог жизни, покаяние и молитва. Много было споров на вечере о том, набожен ли был Лермонтов или нет, однако мы «со стихами в руках» убедили друг друга: да, как и всякий (неуместное по сути слово) великий поэт, он не раз ставит себя рядом, а то и выше Творца, не раз богохульствует, однако отдельной и непрерывной, прочной нитью проходит через его творчество духовная тема, отличная от иных, более частых, но столь же неповторимо Лермонтовская, как и все его зрелые стихи. Просмотрите алфавитный список стихов – одних только Молитв несколько. Скупая статистика свидетельствует: одна из них положена на музыку более чем 80-ю композиторами. И это не самое большое число мелодий для стихов Лермонтова! Они – стихи – настолько внутренне мелодичны, что петь их - наслаждение.

​

Я забегаю вперед. Конечно, в начале вечера был большой разговор о лирике Лермонтова, о его несчастных любовях и влюбленностях, о том, каким непростым был его характер, как он мог мстить за нанесенное оскорбления,  - или за то, что ему было угодно считать таковым…

​

Мы разглядывали любопытную маленькую книжицу (задумана и издана Людмилой Швецовой), где 19 разделов, из которых 18 – это стихи, посвященные разным узнанным, известным нам женщинам, которыми поэт восхищался, а 19-й раздел - стихи, посвященные неизвестным.

Как нетерпелив, импульсивен, как раним был Лермонтов: мы представляем его на балу, нескладного (говорят, он был косолап), курносого, не столь знатного и вельможного, как его соперники.

И тут происходит чудо. Он читает стихи, заносит их в альбом, и вот уже совсем иначе смотрят на него, он краснеет от гордости и сознания собственной победы…

 

Он стал поэтом в один день, день, когда было обнародовано (в списках, конечно) стихотворение «На смерть Поэта».

Опять же, как и у всякого великого стихотворения, уже первая строка заставляет сердце вздрогнуть.

​

Погиб Поэт, невольник чести…

​

Невольник чести! Он сказал это, и сам стал Поэтом. Тот, о ком сказано это, тоже, посмертно, родился вновь – прочь навсегда любые домыслы, наветы, скабрезные шутки о Пушкине, его жене и его убийце. Отныне – только Гений, Поэт. Невольник чести!

Так по сути ДВА гения родились в одну минуту, когда прозвучала Строка. Один – погибший – навсегда стал только Поэтом, перестав быть светским волокитой и легендой света, одним из выпускников Лицея и сочинителем, как многие. Другой – юный и, казалось, только начинающий жить, перестал быть бретером, автором сомнительных «офицерских» стихов и юношеских произведений. (Вот что может строка – помните, мы читали Ахмадулину, которая по другому поводу деловито по-девчоночьи определила ЭТО: «что мы в невежестве своем//строкой бессмертной назовем»).

 

Кстати, о юношеских и немного подражательных стихах Лермонтова. Прочтя несколько, мы поняли, что период ученичества у него завершился уже в 18 лет! Домашнее (бабушкино) воспитание было таково, что уже в 16 лет свободно владел поэтической техникой, писал стихи и поэмы на разнообразном материале. А в 18… Прочтите любое его произведение и – это Лермонтов и только он.

​

Итак, стихи на смерть Поэта.

​

Как тут не вспомнить великого продолжателя с его эпическими вздохом: «Я знаю силу слов…». Продолжатель (Маяковский) тоже знал силу слов, и знал, пожалуй, даже лучше – примеров через 100 лет стало больше.

Есть две потрясающих вещи, словно зашифрованных, скрытых в этом стихотворении. Оно прозвучало далеко не сразу на нашем вечере, как раз тогда, когда просто читать было уже не очень интересно, когда хотелось проникнуть за стихотворную ткань, найти что-то новое, необычное и даже таинственное. Первая тайна – написано было не одно, а ДВА стихотворения. Первое закончено было логично и потрясающе проникновенно: «приют Певца угрюм и тесен,//и на устах его печать». После обнародования стихов оскорбленный свет возопил. Дело дошло до государя. Осуждению Лермонтова не было предела. Как мог он душку Дантеса обвинить… И так далее. Прочтите об этом, ищется легко.

Так вот, тогда уязвленный Лермонтов поступает наперекор всему и вся: он ни много ни мало дописывает стихотворение, а по сути, пишет новое, второе, подверстывая его к бывшей концовке: «А вы, надменные потомки… вы, жадною толпой стоящие у трона…» По сю пору строки пробирают до дрожи. Говорят, ссылка его сделалась тогда предопределена. А, по-моему, даже и 1917-й год был предопределен! «Свободы, гения и славы палачи… и вы не смоете всей вашей черной кровью…» Он пророчит им всем море крови…

​

Уфф… А вот еще одна загадка. Имя в стихах «На смерть Поэта» не названо. Не названо всуе?

Или это притча-пророчество на тему Поэт и власть, Поэт и чернь? Мы знаем, что это о Пушкине,

но имени называть почему-то нельзя. Потом было иначе. Вот Маяковский пишет Сергею Есенину: «…нет, Есенин, это не насмешка…» И многие другие в некрологах либо называют имя в строке, либо в посвящении.

Все иначе, когда речь о Пушкине.

​

Опять напомню о том, что читали мы на Клубе поэзии, помните: «Дачный роман» Ахмадулиной. Почти эпическая вещь, сюжет, мистика, все там посвящено Ему. Но кому? «И тот, столь счастливо любивший печаль и блеск осенних дней…» Имя не называется. Нельзя, и все. Кажется, это может быть олицетворением вселенской тайны поэзии – высшая степень этой тайны, когда имя гения, как имя Бога, не стоит называть в мирской речи. Говорите «Спаситель», «Поэт», «…и тот, чья поступь молодому льду// не тяжела…».

​

Много интереснейших споров было о соотношении Пушкина и Лермонтова. С одной стороны, они словно единое целое в нашей истории, в литературе и в сознании русского человека. Оба убиты теми, у которых «в руке не дрогнет пистолет». С другой стороны – противоположности. Один – многодетный семьянин, вечно без денег, но зато камер-юнкер и всегда в кругу высшего света; другой – вечно несчастный влюбленный, богач по наследованию, низший чин, только незадолго перед смертью удостоенный внимания элиты (включая очаровательную вдову Наталью Николаевну). Сколько было царственной скорби по кончине Пушкина и какова первая реакция того же императора на смерть Лермонтова: «Собаке – собачья смерть!». Эти слова, как видим, придуманы не в годы сталинского террора. Еще раньше бабушка Лермонтова так же «напутствовала» в мир иной своего зятя, покончившего с собой потому, что не захотел опозорить любившую его замужнюю женщину.

Не буду увлекаться рассказом, возможно, вы пришлете свои отзывы, с другими фрагментами обсуждения.

​

Дальше – пунктиром. Великий Ираклий Андроников (Андроникашвили) – пласт, гора советской культуры и гениальный лермонтовед. Поговорили и о нем, неподражаемом. Пожалуй, творчество ученого и рассказчика Андроникова – это тот долг, который отдала поэту Грузия, Грузия, у которой не было более искреннего и талантливого певца в России, чем Лермонтов. Достаточно прочитать любой фрагмент «Мцыри», как происходит чудо: ты вспоминаешь детство, а потом оторопь берет от мысли о том, что же сегодня произошло между нашими народами…

Еще о фрагментах. Для всех, кто готовился к заседанию Клуба, по душе пришлось маленькое открытие – сколько крылатых фраз и выражений того языка, на котором мы все говорим сегодня, принадлежат Поэту, прожившему магические 27 лет: от 1814 до 1841-го… (всего!).

 

Всё это было бы смешно,

Когда бы не было так грустно

 

Была без радости любовь,

Разлука будет без печали.

 

И скучно, и грустно,

И некому руку подать…

 

И множество иных: «не Москва ль за нами?», «выхожу один я на дорогу», «белеет парус одинокий», «я б хотел забыться и заснуть», «прощай, немытая Россия», «… но странною любовью»…

…Продолжать можно почти бесконечно.

​

Строчки Лермонтова давно стали некими «гиперсловами» или – рискну сказать – некими «гиперссылками» в современном русском языке. Частицами Легенды, объединившей стихи и биографию Поэта. Московский университет и Санкт-Петербургское военное училище… Политический ссыльный, воин, патриот, герой-любовник, несравненный певец красоты и души женской… И еще – Демон, то есть автор, творец Демона – поэмы, но значит и Врубелевского, и многих других великих Демонов. Значит и сам немного Демон? Что-то сродни мучителю…

 

Он не писал «текстов песен» и романсов. Но в примечаниях ко многим стихам сообщается, сколькими композиторами они положены на музыку. Пролистываешь знакомые с детства (и незнакомые) стихи Лермонтова и видишь: 20 песен и романсов, а вот это – вдруг – выбрали 40 композиторов. «Молитва», которая, как мы помним, удостоилась внимания 80-ти композиторов. Доходило и до девяноста… Разве можно этого не знать! И счет не заканчивается, как можно догадаться. Спасибо большое Ане за прекрасное исполнение романса на стихи Лермонтова. Подпевали мы нестройно, но с Бааальшим чувством!..

 

Напоследок – о Северном Кавказе, где служил, отдыхал (с детства и до кончины «лечился на водах»), где убит был Поэт.

Наташа накануне заседания съездила в Пятигорск. Я два года назад был в Кисловодске и на экскурсии «по лермонтовским местам». Таня с детства бывала в Железноводске и, конечно, в домике Лермонтова и на месте дуэли… Кавказ и Лермонтов – ведущая тема в путешествиях советских времен. Это было больше, чем Таллин и Самарканд, и даже больше, чем Пушкинские горы! Уступала тема разве что Ленинграду… Удивительный феномен, полезно его вспомнить сегодня – и нам с вами, и тем, кто выдумывает «туристические кластеры».

​

Поэзия всё же в основе всего…