top of page
Константин Симонов.
Я Вас обязан известить.

25 февраля 2013

Константи́н (Кири́лл) Миха́йлович Си́монов

28 ноября 1915, Петроград 

28 августа 1979, Москва

Название вечера – первая строка «культового» письма «от имени офицеров полка» Женщине из города Вичуга. Это одно из тех немногих стихотворений, которое сколько ни читай, холодок пробегает по спине.

«Обязан...» Это отчет поколения, это пример советской поэзии. В том смысле, прежде всего, что она для всех. Все творчество Симонова, пожалуй, проникнуто искренним чувством долга. Перед любимой, перед другом, перед согражданами и перед самим собой.

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины? Так говорят в семье..

Обращение к другу по имени – Алеша – трижды в одном стихотворении, названия местности и детали одежды – все поражает, давая вместо пустого пафоса искреннее до предела поэтическое, ЛИЧНОЕ звучание. Эти стихи просятся читать не с эстрады, а наедине с собой или с самым близким человеком. Их так и читали – в войну в основном в рукописных копиях.

Вообще, немногие поэты снискали такую славу, как Симонов. «Жди меня и я вернусь…» - несколько поколений людей огромной страны, те, кто помнит Великую войну, и их дети повторяли вслух эти слова. Мы сошлись на том, что, пожалуй, это – САМОЕ известное стихотворение в русской поэзии вообще!

Мужественность Симонова не только в его головокружительном до-, военном и послевоенном романе с Серовой. Не только в его знаменитой трубке или в лихой внешности – кавказского благородного образца (наследство от отца – русского дворянина армянского происхождения и матери – княжны Оболенской), и даже не в отчаянной храбрости в бою. Пожалуй, главное мужество – неутомимая жажда деятельности, деликатное редакторство и сотни добрых дел, спасенных жизней…

 

«Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла!»,-

это мы в школе учили наизусть…

 

Советским Хемингуэем называли его многие – то ли в шутку, то ли восхищаясь.

 

Поэт, взлетевший в зенит своего гения за считаные годы.

Общественный деятель, почти что «функционер системы», сумевший создать столько удивительных «проектов», что их хватило по сю пору.

Мировое светило конгрессов и форумов, восторженно слушать которого слетались все, включая эмигрантов, непримиримых к СССР.

Изгнанник, «сбежавший» из столицы в Ташкент, чтобы писать свои стихи и прозу, ни от кого не завися…

Как это все уместилось в одном человеке? Поэт – всегда загадка.

Даже имя его смущает: он родился и вырос Кириллом, а потом – Константин...Но, кажется, с этим ясно: он не выговаривал «р» и твердое «л». Вот и вся причина псевдонима. Но интересно, не правда ли: тот, самый знаменитый Кирилл почти всю жизнь прожил Константином и лишь незадолго до смерти, приняв постриг, стал Кириллом.

 

24 мая был День Кирилла и Мефодия. Именины? А мы встречались 25-го.

 

Пока довольно, нужно дать слово участникам. Мы попросили их после встречи записать и прислать свои основные впечатления. Прислали трое, спасибо им. Добавьте, можно спорить.

#послесловиесимонов

Отзыв Насти

 

Это действительно сильное впечатление. Читаю Симонова уже несколько дней не останавливаясь, ничего другого не могу и не хочу читать...

 

Отзыв Романа

                                                                          

Вначале мною были сказаны общие слова о том, что поэзия Симонова, на мой взгляд, являясь возвышенной и утончённой, в то же время не теряет доступности для понимания и сопереживания самым неискушённым читателем. Поэтому, опять же на мой взгляд, она хорошо подходит для изучения в школе, если следовать принципу движения от простого к сложному.
В стихах Симонова о женщинах меня затронула хорошо прослеживаемая ирония (здесь вы сразу отметили стих про фотокарточки) и самоирония (стихи про милостыню и спасательный круг).
Его стихи о дружбе мне кажутся спорными и немного отдают кумовством ("Друг-приятель", "Дружба - дружбой, а служба - службой"), сыгравшим, быть может, не последнюю злую роль в дальнейшей судьбе нашей страны. Хотя, можно сказать и по-другому - беда начинается, когда руководитель становится неразборчив [если это про Симонова, я бы поспорил... - ред.]в выборе друзей (см. другое его стихотворение - "Анкета дружбы").
И кончено, нельзя не отметить в творчестве Симонова тему о войне. Меня она затронула, пожалуй, больше остальных. Но её много обсуждали на заседании, поэтому я отмечу только одно стихотворение, которое мы как-то обошли стороной - "Танк". Это, на мой взгляд, ещё одно напоминание о том суровом времени и о его суровых истинах, о том, что в бою бывают моменты, когда "жизнь" танка дороже солдатской жизни.

           

Отзыв Сергея Семенова

 

Заседание Клуба поэзии, посвященное творчеству Константина Симонова, получилось очень интересным и полезным. Оно продолжалось более трех часов, и в каждую минуту отличалось непринужденностью и искренностью, под стать поэзии героя встречи. 

Ведущие, Виталий и Тимур основательно подготовились и я, например, узнал много нового о стихах и прозе, о творческой биографии поэта.  Жизнь, литературу, историю можно воспринимать и как мозаику и иногда вдруг находишь новый элемент, и тогда вся картина сразу становится более яркой, многомерной и многогранной.  Так сравнительно недавно в “Нашем современнике” я прочел стихотворение о выступлении поэта патриотического, почвеннического направления во Франции, в Ницце, где часть аудитории, состоявшая из “новых”, встретила его с намеренной враждебностью.  Мне запомнились строчки: “Был прав наш Симонов тогда – Так вот оно лицо врага”.

Удивительно тепло и гордо звучали эти слова “наш Симонов”, но о чем именно шла речь я не знал. И когда Виталий прочитал стихотворение  “Митинг в Канаде” все стало понятным. После войны Симонов много выступал за рубежом, среди его слушателей были разные люди, но он всегда выходил победителем, рассказывая о Советской армии и о Победе.

Замечательная баллада “ Поручик”, которую прочел Тимур, произведение, полное тонкого юмора, непафосной, подлинной любви к нашей земле и к нашим людям. Открытием для меня явилось стихотворение, написанное верлибром, здесь поэт достигает вершин иронии, с мудростью и снисходительностью живописуя окружающие нравы. И, конечно же, в своих военных стихах Константин Симонов предстает и как солдат и как  лирик, мастер точных, неожиданных метафор.  

Особенно хотелось бы поблагодарить Настю и Таню, за то, что они привнесли в обсуждение свое тонкое восприятие поэзии.

Открытое письмо

Женщине из г. Вичуга

 

Я вас обязан известить,

Что не дошло до адресата

Письмо, что в ящик опустить

Не постыдились вы когда-то.

 

Ваш муж не получил письма,

Он не был ранен словом пошлым,

Не вздрогнул, не сошел с ума,

Не проклял все, что было в прошлом.

 

Когда он поднимал бойцов

В атаку у руин вокзала,

Тупая грубость ваших слов

Его, по счастью, не терзала.

 

Когда шагал он тяжело,

Стянув кровавой тряпкой рану,

Письмо от вас еще все шло,

Еще, по счастью, было рано.

 

Когда на камни он упал

И смерть оборвала дыханье,

Он все еще не получал,

По счастью, вашего посланья.

 

Могу вам сообщить о том,

Что, завернувши в плащ-палатки,

Мы ночью в сквере городском

Его зарыли после схватки.

 

Стоит звезда из жести там

И рядом тополь — для приметы...

А впрочем, я забыл, что вам,

Наверно, безразлично это.

 

Письмо нам утром принесли...

Его, за смертью адресата,

Между собой мы вслух прочли —

Уж вы простите нам, солдатам.

 

Быть может, память коротка

У вас. По общему желанью,

От имени всего полка

Я вам напомню содержанье.

 

Вы написали, что уж год,

Как вы знакомы с новым мужем.

А старый, если и придет,

Вам будет все равно ненужен.

 

Что вы не знаете беды,

Живете хорошо. И кстати,

Теперь вам никакой нужды

Нет в лейтенантском аттестате.

 

Чтоб писем он от вас не ждал

И вас не утруждал бы снова...

Вот именно: «не утруждал»...

Вы побольней искали слова.

 

И все. И больше ничего.

Мы перечли их терпеливо,

Все те слова, что для него

В разлуки час в душе нашли вы.

 

«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...

Да где ж вы душу потеряли?

Ведь он же был солдат, солдат!

Ведь мы за вас с ним умирали.

 

Я не хочу судьею быть,

Не все разлуку побеждают,

Не все способны век любить,—

К несчастью, в жизни все бывает.

 

Ну хорошо, пусть не любим,

Пускай он больше вам ненужен,

Пусть жить вы будете с другим,

Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.

 

Но ведь солдат не виноват

В том, что он отпуска не знает,

Что третий год себя подряд,

Вас защищая, утруждает.

 

Что ж, написать вы не смогли

Пусть горьких слов, но благородных.

В своей душе их не нашли —

Так заняли бы где угодно.

 

В отчизне нашей, к счастью, есть

Немало женских душ высоких,

Они б вам оказали честь —

Вам написали б эти строки;

 

Они б за вас слова нашли,

Чтоб облегчить тоску чужую.

От нас поклон им до земли,

Поклон за душу их большую.

 

Не вам, а женщинам другим,

От нас отторженным войною,

О вас мы написать хотим,

Пусть знают — вы тому виною,

 

Что их мужья на фронте, тут,

Подчас в душе борясь с собою,

С невольною тревогой ждут

Из дома писем перед боем.

 

Мы ваше не к добру прочли,

Теперь нас втайне горечь мучит:

А вдруг не вы одна смогли,

Вдруг кто-нибудь еще получит?

 

На суд далеких жен своих

Мы вас пошлем. Вы клеветали

На них. Вы усомниться в них

Нам на минуту повод дали.

 

Пускай поставят вам в вину,

Что душу птичью вы скрывали,

Что вы за женщину, жену,

Себя так долго выдавали.

 

А бывший муж ваш — он убит.

Все хорошо. Живите с новым.

Уж мертвый вас не оскорбит

В письме давно ненужным словом.

 

Живите, не боясь вины,

Он не напишет, не ответит

И, в город возвратись с войны,

С другим вас под руку не встретит.

 

Лишь за одно еще простить

Придется вам его — за то, что,

Наверно, с месяц приносить

Еще вам будет письма почта.

 

Уж ничего не сделать тут —

Письмо медлительнее пули.

К вам письма в сентябре придут,

А он убит еще в июле.

 

О вас там каждая строка,

Вам это, верно, неприятно —

Так я от имени полка

Беру его слова обратно.

 

Примите же в конце от нас

Презренье наше на прощанье.

Не уважающие вас

Покойного однополчане.

 

По поручению офицеров полка

К. Симонов

1943

***

На час запомнив имена,—

Здесь память долгой не бывает,—

Мужчины говорят: «Война...» —

И наспех женщин обнимают.

 

Спасибо той, что так легко,

Не требуя, чтоб звали милой,

Другую, ту, что далеко,

Им торопливо заменила.

 

Она возлюбленных чужих

Здесь пожалела, как умела,

В недобрый час согрела их

Теплом неласкового тела.

 

А им, которым в бой пора

И до любви дожить едва ли,

Все легче помнить, что вчера

Хоть чьи-то руки обнимали.

 

Я не сужу их, так и знай.

На час, позволенный войною,

Необходим нехитрый рай

Для тех, кто послабей душою.

 

Пусть будет все не так, не то,

Но вспомнить в час последней муки

Пускай чужие, но зато

Вчерашние глаза и руки.

 

В другое время, может быть,

И я бы прожил час с чужою,

Но в эти дни не изменить

Тебе ни телом, ни душою.

 

Как раз от горя, от того,

Что вряд ли вновь тебя увижу,

В разлуке сердца своего

Я слабодушьем не унижу.

 

Случайной лаской не согрет,

До смерти не простясь с тобою,

Я милых губ печальный след

Навек оставлю за собою.

***

Ты говорила мне «люблю»,

Но это по ночам, сквозь зубы.

А утром горькое «терплю»

Едва удерживали губы.

 

Я верил по ночам губам,

Рукам лукавым и горячим,

Но я не верил по ночам

Твоим ночным словам незрячим.

 

Я знал тебя, ты не лгала,

Ты полюбить меня хотела,

Ты только ночью лгать могла,

Когда душою правит тело.

 

Но утром, в трезвый час, когда

Душа опять сильна, как прежде,

Ты хоть бы раз сказала «да»

Мне, ожидавшему в надежде.

 

И вдруг война, отъезд, перрон,

Где и обняться-то нет места,

И дачный клязьминский вагон,

В котором ехать мне до Бреста.

 

Вдруг вечер без надежд на ночь,

На счастье, на тепло постели.

Как крик: ничем нельзя помочь!—

Вкус поцелуя на шинели.

 

Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,

Не спутал с прежними словами,

Ты вдруг сказала мне «люблю»

Почти спокойными губами.

 

Такой я раньше не видал

Тебя, до этих слов разлуки:

Люблю, люблю... ночной вокзал,

Холодные от горя руки.

***

Я, верно, был упрямей всех.

Не слушал клеветы

И не считал по пальцам тех,

Кто звал тебя на «ты».

 

Я, верно, был честней других,

Моложе, может быть,

Я не хотел грехов твоих

Прощать или судить.

 

Я девочкой тебя не звал,

Не рвал с тобой цветы,

В твоих глазах я не искал

Девичьей чистоты.

 

Я не жалел, что ты во сне

Годами не ждала,

Что ты не девочкой ко мне,

А женщиной пришла.

 

Я знал, честней бесстыдных снов,

Лукавых слов честней

Нас приютивший на ночь кров,

Прямой язык страстей.

 

И если будет суждено

Тебя мне удержать,

Не потому, что не дано

Тебе других узнать.

 

Не потому, что я — пока,

А лучше — не нашлось,

Не потому, что ты робка,

И так уж повелось...

 

Нет, если будет суждено

Тебя мне удержать,

Тебя не буду все равно

Я девочкою звать.

 

И встречусь я в твоих глазах

Не с голубой, пустой,

А с женской, в горе и страстях

Рожденной чистотой.

 

Не с чистотой закрытых глаз,

Неведеньем детей,

А с чистотою женских ласк,

Бессонницей ночей...

 

Будь хоть бедой в моей судьбе,

Но кто б нас ни судил,

Я сам пожизненно к тебе

Себя приговорил.

Июнь 1941

bottom of page